100 великих кинофильмов(ч.3)

Тогда Михалков-Кончаловский решил: «Лучше буду снимать на чёрно-белой плёнке, чем на „Совколоре“». И он стал отмечать для себя моменты, где чёрно-белый материал был бы уместен, например, в прологе фильма.
По совету Элема Климова сочинять музыку для картины был приглашён Альфред Шнитке. Композитор написал замечательную токкату, под которую в прологе идут сменяющие друг друга фотографии: пустая бесплодная земля, выгоревший лес, развалившиеся грязные избы; бабы, впряжённые в бурлацкую бечеву; голодные дети, холерные гробы — царская Россия, униженная, измученная своей нищетой. Кстати, среди них есть и снимок царя, что в те времена было крамолой. Были и фотографии, отразившие революционные события и экологические беды страны — уже Чехов провидчески писал: «Русские леса трещат под топором». И даже была фотография доктора, сидящего у постели больного тифом: профилем доктор очень походил на Чехова.
«Поскольку пьеса открывается медленными, тягучими сценами, с долгими паузами, я подумал, что хорошо было бы задать картине мощное ритмическое начало, — замечает Михалков-Кончаловский. — Россия была деятельным, активным, полным внутренних противоречий организмом — неурожаи, голод, волнения, зреющая ненависть низов, обманчивое благополучие верхов. Я решил в начале картины погрузить зрителя в этот мир, бурлящий событиями, и только потом привести его в сонную усадьбу Войницких с её медленными дремотными ритмами».
Этот монтажный кусок родился, когда картина уже сложилась. На музыку пролога режиссёр наложил шумы, гимн «Боже, царя храни», польку, колокола, пытаясь подчеркнуть сумбурность, хаотичность мира, окружающего островок, где живут герои.
Критики приняли «Дядю Ваню» хорошо. Один из старейших российских кинематографистов Александр Мачерет писал: «Своеобразие экранизаций А. Михалкова-Кончаловского состоит в том, что он не идёт в услужение пленившему его оригиналу, но обращает силу возникшего восторга в радостную увлечённость собственным творческим трудом… Чтобы суметь с такой уверенной самостоятельностью мыслить образами уже созданного произведения, надо обладать особым даром.