Работа актера над собой(ч.6)

Пущина с Веселовским, говорю, к ним же. Не надо нам чужих! Будь покоен!
– Ты думаешь, что они ни для какого дела непригодны в театре? – вызывающе спросил Торцов Рахманова.
– Будь уверен! – ответил тот.
– Посмотрим,- сказал Аркадий Николаевич, встал и пошел к рампе, так как наши представляльщики кончили свою сценку.
Аркадий Николаевич попросил Говоркова рассказать подробно, в чем дело, как он понимает роль, в чем заключается содержание сцены и т. д.
Тут случилось невероятное.
Ни он, ни она не знали, в чем главная суть сцены, для чего она написана. Чтобы рассказать содержание, им пришлось сначала механически произносить зазубренный текст, вникать в его смысл и объяснять его содержание своими словами.
– Теперь давайте я вам расскажу,- сказал Аркадий Николаевич. И начал рисовать чудесную сцену из средневековой жизни.
У него, как я, кажется, уже говорил, совершенно исключительный дар излагать содержание пьес. При этом он великолепно досочиняет то самое главное и интересное, что плохие авторы забывают дописать в своем произведении.
Говорков, только что сыгравший свою сцену, впервые вникал в ее внутреннее содержание. Оно оказалось куда больше, чем то, которое было показано на сцене Говорковым и Вельяминовой.
Обоим исполнителям, как видно, понравилась трактовка Аркадия Николаевича. Они с охотой и без противоречия стали исправлять сцену по новой внутренней линии.
С своей стороны, Торцов не насиловал их воли и не касался самих приемов игры, которые так отзывались актерством, что, казалось бы, прежде всего подлежали исправлению. Но нет. Аркадия Николаевича интересовало лишь выправление внутренней линии, задач, магического "если б", предлагаемых обстоятельств.
– А штампы, а чувство правды, а вера?
– Правда-то, говорю, где же? Почему же ты не исправляешь условность?- приставал Иван Платонович.
– Для чего? – спросил спокойно Торцов.
– Как для чего? – поразился Рахманов в свою очередь.
– Так, для чего? – еще раз переспросил Аркадий Николаевич.- Ведь это же ни к чему не поведет.